Марафон или хронический роман

Марафон или хронический роман. Обычно служеб­ный. Обычно партнерша замужем или разведена. При­чем семейный опыт таков, что сыта по горло и не рвется из дублеров в основной состав. Это обеспечива­ет ровное течение связи, без водоворотов и воронок. С обоюдного согласия за ней закреплена автономная территория, границы которой на замке.

Такая связь тянется годами, не пересекаясь с цент­ральной веткой. Это почти второй брак. Внутри муж­чины они сосуществуют по принципу телепрограмм. Нажал первую кнопку — и на экране покачивается коброй чья-то голова, грозя исцелить от всех мыс­лимых недугов. Погрузил палец в соседнюю — и голо­ногая мисс манит ручкой из призового автомобиля с откидным сиденьем. Там своя свадьба, тут своя свадьба. Жених один, но тренированный: имен не пута­ет, во сне не проговорится. Штирлиц.

Постельные сигналы марафона запеленговываются в начале дистанции. Это, например, резкие перепады настроения. Он либо набрасывается на тебя африкан­ским львом, и вы с диваном только попискиваете от изумления и натиска, либо манипулирует тобой с хо­лодной бестрепетностью гинеколога. В первом случае увертюрой к вспышке страсти может служить вспышка ретроспективной ревности. Эксгумируются захоронен­ные в девичьих архивах флирты и симпатии, да и по закоулкам сегодняшнего дня шарит фонарик — нет ли какой интрижки. Постфактум коитуса возможен при­ступ раздражительности.

Обе крайности лишь отсвет, проекция закулисных отношений с той, другой. В первой распаляет аналог. Рога чужого мужа прикладываются к собственной голове. Вдобавок незримое присутствие третьей, но не лишней, создает иллюзию шведской тройки. Причина другой крайности — неумение симулировать голод при сытости.

Хуже нет, когда хронический роман вдруг всплыва­ет на поверхность. Не для него — для тебя.

Редкая женщина удержится от слез, скандалов, раз­борок, всего того, что способно разрушить не только треснувшие, но и самые великолепные отношения меж­ду мужчиной и женщиной, причем очень быстро раз­рушить. В результате равновесие теряется, весы резко кренятся влево: в десяти случаях из одиннадцати муж­чина примет сторону атакуемой половины. Они не выносят направленной на них агрессии, особенно жен­ской. Связь обретет второе дыхание, и для законного союза оно может оказаться смертоносным или же будет инсценирован мнимый разрыв до первых же благоприятных обстоятельств, которые не заставят се­бя долго ждать. В итоге у тебя — седые волосы, деп­рессия и апатия, у них — свидания, насыщенные и пря­ные из-за наркотической угрозы разоблачения.

Курсовка или отпускной роман санаторно-курортного пошива. Я не поклонница этого жанра, но и не противница. Вообще за самую плохонькую ширпотребовскую любовь отдам без колебаний всю нена­висть мира — и праведную, и неправедную.

Легионы почитателей курсовки заставляют при­знать за ней некий магнетизм. Как же, как же — лазур­ные волны, белые пароходы, шампанское “Брют” под виноград “изабелла”, “утомленное солнце нежно с морем прощалось ”, ночные купания, пятнистые от вдавленной гальки лопатки подруги. В портмоне пух­лая пачка купюр между обручальным кольцом и об­ратным билетом. Никаких тебе долгов. Ни служебных ни супружеских. А главное, никто не окликнет, не опознает, не донесет Покой и воля.

Большинство отпускных связей бурные и краткие как тропический ливень. До вагонной подножки. С пер­выми тактами колес запрыгнет сердцеед на свою верх­нюю полку, потянется, игриво хмыкнет — и сомкнется бархатный занавес. А утром ступит на родной перрон в объятия чад и домочадцев безупречный семьянин с сувенирным крабом, групповым снимком потока и индивидуальным по щиколотку в сероватой пене

Но случаются и проколы. Не у матерых морских волков, а у дилетантов. Это учителя, итээровцы и про­чая прослоечная мелкота с придушенным, но не окон­чательно добитым воображением, со смутной догад­кой о своей обкраденности. И вдруг фиеста, магнолии и медузы, и она — продолжение и порождение этого праздника. Ничем не обремененная, легкомысленная, обольстительная, выспавшаяся. Нереида, сирена, сказ­ка братьев Гримм. И пьянеют от первого же глотка свободы. “Воздержание — вещь опасная”, — заметил как-то Остап Ибрагимович Бендер и был снова прав

На второй день они знакомятся, на десятый объ­ясняются, на двадцать четвертый вынесен вердикт подать друг другу руки   и в дальний путь на долгие года Сестра моя, если твоя половина выкинул такой номер, не ныряй в омут депрессии, не вышвыривай его чемоданы в лестничный пролет. Со взрослыми дядями приключаются детские болезни левизны типа кори или ветрянки. Побредит, потемпературит и очнется. Пото­му что в уездном городке нереиды та же хрущевка с укомплектованным штатом родни, тот же халатик на спинке стула, те же непролазные будни. А на будущее занеси на скрижали: длительный отдых только вместе. Не искушай его без нужды...

Солнечный удар или просто любовь. Я не стану описы­вать ее симптомы. Они известны. Единственное, чем ты в состоянии здесь себе помочь, это набраться мужества и не сокращать свою жизнь, перечеркивая прошлое, не превращать бракоразводный процесс в кошмар, после которого позади только пепел и руины.